Призраки прошлого [черновик, СИ] - Елена Немченко

У меня перехватило дыхание, внутри что-то оборвалось и бешено застучало, но это не помешало мне заметить, как Линек, продолжая делать вид, что ничего и никого вокруг не замечает, настороженно, стараясь остаться незамеченным, покосился на меня и непроизвольно сгреб пальцами ткань в том месте, где опирался рукой на стол. Будто закрывался от меня. А еще, что его поза стала излишне статичной, напряглись плечи и движения кисти приобрели рваный, почти лихорадочный характер.

— Здорово… — тихо произнесла я, чтобы не привлекать внимание Айка, все еще сердито гремевшего посудой. — Столько чистого сияния…

Линек чуть расслабился, только еще жестче сжал в кулаке холст. Прекратил подправлять что-то на идеальной, по моему дилетантскому мнению, работе и перевел непривычно пристальный взгляд на меня. Впервые на моей памяти этот странный парень смотрел не сквозь предметы и людей, а прямо на меня, глаза в глаза, приблизившись так близко, словно рассматривал пятно у меня на носу. Хотя, конечно же, никаких пятен у меня на лице нет, как и родинок.

— Сияние и золото… Люди опошлили этот металл, засуслили, раньше он был воплощением чистоты, он излучал чистую, не замаранную энергию… — прошептал он и невидящим взглядом уставился на собственную картину. По губам его зазмеилась тонкая улыбка-усмешка. — Только теперь на нем несмывающийся слой грязи. Они превратили его в полную противоположность себя настоящего, опошлили… Кровь и золото, теперь это неразлучные понятия, верно?

Линек говорил полушепотом, так, что сквозь шум, проникающий с улицы и целенаправленно создаваемый Айком, я едва слышала его. Но даже так, у меня мурашки побежали по коже.

Я смогла только кивнуть, и рефлекторно отстранилась. Слишком сильно на меня действовал этот странный Мастер, и инстинкт менталиста требовал отгородиться от его влияния.

— Мне очень нравится, — более свободным тоном произнесла я и открыто улыбнулась. — Всегда было интересно понаблюдать за тем, как работает художник…

После моих манипуляций Линек будто бы потерял ко мне всякий интерес. Полубезумный огонек в его прозрачных серых глазах потух, и он отвернулся к своей работе, видимо, почувствовав во мне отголосок страха. Я мысленно обругала себя последними словами за то, что дала ему понять собственные чувства. Вот идиотка!

— Можешь посидеть в моей мастерской, — безразличным тоном произнес Линек, всей сущностью впившись в свою картину, будто от этого зависела его жизнь, — если не будешь шуметь и шевелиться.

Я подозрительно глянула на Мастера Мороков, но тот с головой ушел в работу.

— Послушай, творец, ты бы хоть фартук одевал, что ли! — совершенно неожиданно обернулся к нам и рявкнул Айк, указывая на Линека вилкой. — Посмотри на себя, весь в пятнах! Ты знаешь, что твои краски вообще ничем не сводятся?! Их только вместе с кожей отскребешь, я однажды вляпался.

— Не будешь совать руки куда не просят, — меланхолично проговорил Линек. — Я их сам смешиваю.

— Вот и я о том же! Ты посмотри, наверняка еще и весь стол с полом уделал! Погляди, он весь красный!

— Я считаю, этот цвет ближе к карминному.

— Хрен редьки не слаще! Давай, убирайся отсюда.

— Айк, что ты, в самом деле, — укоризненно посмотрела я на разошедшегося, словно бойцовский петух, взломщика плетений. — Пусть закончит.

— Он и у себя закончить может! — императивно заявил Айк. — Все равно свой кровавый рассвет он уже прощелкал, пусть по памяти доделывает!

— Ладно, ладно! Ему чуть-чуть осталось, угомонись.

— Это тебе кажется, что чуть-чуть. Ты не знаешь, как он любит все растягивать! И вообще, ты что, его личный импресарио? Кофе хотела? Хотела. Ради тебя стараюсь!

— Я вполне могу подождать, — миролюбиво улыбнулась я, решив не отвлекать ни одного из присутствующих мужчин, слишком они не любят, когда им мешают. Но не вытерпела и спросила художника: — А почему ты смешиваешь краски на доске? Разве нет более… Ну, более приемлемого…

— Мне так удобно, — выпрямившись, ответил Линек и, ни на кого не глядя, одним движением сгреб со стола ткань, баночки с красками и прочие, незнакомые мне художественные принадлежности, и, ни на кого не глядя, покинул комнату.

Я почувствовала что-то сродни раскаянию.

— Да не обращай ты внимания, — посоветовал Айк, с остервенением оттирая пятна со стола. — Он когда работает над своими шедеврами, становится абсолютно ненормальным. Вот же въелось! Рыбья печень, я его точно когда-нибудь заставлю самого это оттирать! Рисовал бы обычными красками, а не этой вонючей дрянью.

Я покосилась на занятого домашними хлопотами Айка и едва сдержала ухмылку. Он так забавно выглядел… Этакий лоб под два метра, с руками, что моя нога, да в веселеньком фартучке с утятами и дарственной надписью: "СанмАйку, нашему незаменимому товарищу. Без тебя бы мы умерли голодной смертью в страшных мучениях. Спасибо, дружище! Твоя нежно любящая Пятерка". Я когда впервые увидела ЭТО, чуть не скончалась на месте, а он носит. Никогда бы не подумала. Или у него настолько сильно развито чувство юмора? Наверное, именно так и есть. Хохмач, что с него взять?

— Что-то ты сегодня не в настроении, — произнесла я, присаживаясь за застеленный чистой скатертью стол.

Айк громоподобно фыркнул, звеня какими-то склянками.

— Была бы ты в настроении, если б тебя разбудили ссорящиеся голубки! Прямо под моим окном!

— Голубки? — Хм, я что-то пропустила? — Когда Кароль успел обзавестись дамой сердца?

Айк удивленно посмотрел на меня и расхохотался.

— Нет, ты не поняла. Это та дамочка обзавелась Каролем, причем сам он от этого далеко не в восторге. Понимаешь, на него безотказно действуют женские истерики, у него не хватает наглости отказать плачущей девушке, тем более, что слезы очень быстро перерастают в безутешный рев. Он готов согласиться на что угодно, лишь бы прекратить рыдания. Эта хитрая лиса быстро нащупала его слабость и пользуется во всю. Вьет из него веревки, а он, бедный, не знает, куда от нее деться. Эта девица настоящая актриса, так правдоподобно изображать истерику, да и вызывать слезы по надобности не всякая сумеет…

Я хмыкнула в кружку. Ох, Айк, как же ты не прав! Это умеет любая женщина. Абсолютно.

Брюнет внезапно прекратил свой словесный фантан и настороженно посмотрел на меня.

— Эм, слушай, Ция… Я это, конечно, по глупости разболтал, но ты ведь не будешь пользоваться этой маленькой слабостью нашего коммандера?

Я улыбнулась, чувствуя зарождающиеся в груди искорки смеха. Представляю, я, стоя на коленях, со льющимися водопадом слезами умоляю Кароля, а бедный командир оглядывается по сторонам с видом побитой собаки, не зная куда себя деть. "Ну пожалуйста, дорогой! Пожалуйста, дай мне убить Салира, иначе я… я… Иначе я этого не вынесу! Ну пожалуйста-а-а!.."